Два шага маятника - Страница 42


К оглавлению

42

В комнате зашевелились, перевели дух. Но никто не тронулся с места. Полина работала за своей стойкой. Из «купели» быстро уходила вода, лед шуршал по стенкам, осыпался вниз. Обезьяна не подавала никаких признаков жизни.

Прошли томительные сорок минут. Еще сорок.

- Температура? - спросил Карел.

Полина начала отсчитывать вслух:

- Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять…

- Не торопись, - сказал Карел.

Защелкали выключатели. Ласкар разогнулся.

- Как бы я сейчас закурил! - вздохнул он.

Сарлжи засмеялся. Прогремел его бас:

- Каждое доброе дело мужчины заканчивают папироской. Не нами придумано…

Карел благодарно посмотрел на мастера. Доброе дело…

Куле все еще не подавала признаков жизни. Но приборы показывали, как бьется ее сердце и работают легкие. Нагревающийся металл тихо потрескивал.

- Тридцать четыре, тридцать пять, - продолжала отсчитывать Полина.

Карел впился в стекло. Он заметил, как поднялась и опустилась волосатая грудь обезьяны.

- Дышит! - воскликнул биолог голосом Колумба, увидевшего землю. - Сейчас она вернется в жизнь.

Словно услышав приказ, Куле медленно, с неохотой вздохнула еще раз. Мордочка ее обессиленно повернулась вправо, упала. Такое впечатление, что уснула.

Коротко, басовито засмеялся Сарджи. Брови его были высоко вздернуты. Он от души радовался благополучному завершению опыта.

С этой минуты организм обезьяны, пережившей встряску, начал вторую жизнь. День второго рождения. Путь к молодости.

- Тридцать шесть, - сказала Полина и отключила аппарат. - Норма, Карел!

- Подержи так, - ответил он. - Подержи как можно дольше. Не допускай, пожалуйста, ненужного повышения. Она еще очень слаба. Оставь ей кислород, выключи лишний свет. Куле скорее успокоится и отдохнет. Никаких раздражителей.

- Нам тоже не повредит, если мы успокоимся и отдохнем, - сказал Ласкар. - Не знаю, как вы, а я очень устал. Очень.

Он хотел встать, но не смог. Внезапная боль заставила его вскрикнуть. Он прижал руку к сердцу. Карел бросился к брату. Лицо Ласкара побелело.

- Что с тобой?

Ласкар уже не ответил. Он потерял сознание.

Тяжелые переживания последних недель и нервное напряжение на работе сделали свое дело. Ласкар держался изо всех сил, но не устоял. Сердце его сдало. Из лаборатории физика пришлось увезти в больницу.

Он слег и теперь уже надолго.

Полина, не отходившая от больного, сказала Карелу:

- Сарджи придется доканчивать устройство одному. Ласкар пролежит не меньше месяца.

А Карел подумал: успеет ли брат осуществить свою тайную надежду? Или… Не дай бог, не дай бог!Дни и ночи складывались в недели. Ласкару казалось, что ночей больше: они запоминались томительной тишиной и бешеной сменой воспаленной мысли. К сожалению, мысли эти не радовали. Проходя нескончаемой чередой, они словно острыми ножами резали больное сердце человека, вызывая новую боль и тоску. Он думал о Памеле, о своей короткой и в общем нескладной жизни, о человеческих страстях, осложняющих эту короткую жизнь и делающих ее еще короче. Становилось томительно грустно, а порой и страшно. Вот и конец. Пора подвести итог тому, что сделано, какой след на земле оставляет Ласкар Долли, уходя в неизбежность. Вспоминалось и хорошее. Все-таки он настоял на своем, отказавшись работать над военными проблемами атома, ему удалось избежать самого страшного - стать в один ряд с теми физиками, которые усиленно раздувают костер будущей гибели мира. Он отказался. Он нашел в себе силу. Несомненно, полезным был и его вклад в дело, задуманное Карелом. Что там ни говори, а сложное устройство почти готово, и Карел сможет теперь довольно скоро начать эксперименты над людьми без риска и без потерь. Гуманнейшая из проблем современности - борьба со старостью за продление жизни будет решена. Если Карел доведет дело до конца, он преподнесет человечеству величайший подарок. Дать каждому человеку еще одну, запасную жизнь,- это ли не чудо, не величайшее счастье для живущих теперь! Каждому… Впрочем, так ли нужно каждому? Нет, наверное, не каждому. Не всякий смертный достоин столь высокой награды. Надо хорошенько все это обдумать. Если они не потеряют власть над своим открытием, то в их руках сосредоточится право отбора достойных. Он бы лично никогда не дал второй жизни такому физику, как Эдвард Теллор. Если человек запятнал недостойными деяниями свою единственную жизнь, то как же можно разрешать ему вторую?..

Врачи не говорили ему, что случилось, по он-то знал: инфаркт, второй по счету, много опаснее, чем первый. Ласкар Долли понимал свое положение, но стоически боролся за жизнь. Он забывался только на время сна. Но сон не всегда приносил покой, чаще он прерывался то болью, то страстным желанием жить и работать над любимым делом, то щемящей тоской по Памеле. Опять он вспомнил, что она все знает… Что будет, какой сюрприз ожидает их? Ведь Хеллер не упустит столь удачную возможность. Как это неприятно!

Он поделился своими опасениями с Карелом. Но биолог не разделил его точки зрения. Он вообще отнесен к этой истории спокойно.

- Хеллер не из тех ученых, кто может сделать крупные открытия. Даже если Памела расскажет ему о наших работах, чем практически она вооружит его? Идеей? Хороших и даже прекрасных идей в нашем мире всегда хоть отбавляй. А вот деловое их осуществление… Не ломай себе голову, Ласкар, этот хорек не помешает нам.

Слова брата немного успокоили больного. Тогда он начал расспрашивать о том, что делается сейчас в лаборатории Карела, где и чем занят Сарджи. Карел с удовольствием делился своими планами, рассказывал о лаборатории, разговор помогал отточить собственную мысль. Но Ласкар однажды почувствовал в его словах скованность; казалось, что брат поверял ему далеко не все, что мог и должен был сказать. Или он стал чересчур подозрительным?

42